Он неслучайно оказался в Илине. Но совершенно случайно встретил Вэй Ина. Точнее... Сначала он встретил ребенка, которому он, второй Нефрит ордена Лань, почему-то очень понравился, понравился настолько, что тот вцепился в ногу и зашелся слезами. И почему-то окружающие посчитали, что он отец. Это сильно возмутило самого Ванцзи. Он, молодой господин, в дорогих и светлых одеждах, никак не мог быть отцом ребенка в откровенно говоря обносках. Это же надо, такая наглость. Правда, это возмущение осталось внутри него самого, а бесстрастное лицо не выражало ровным счетом совсем ничего.

А потом...  Потом он увидел Вэй Ина. И все как-то встало на свои места.
Тот день, ту встречу, тот случайный заход в сторону горы, на которой по преданиям гибло все живое, Ванцзи вспоминал не просто по деталям. Он раскладывал все по полочкам в своей голове, пытался унять и в душе, пытался найти оправдания, объяснения, что угодно. Но в голове набатом билась одна и та же мысль: "Тот кто пойдет по темному пути"... Вэй Ин пошел.

Это ужасало. Тот, кто считался чуть ли не лучшим, просто отказался от пути меча; выбрал путь проклятой печати, путь взаимодействия с тьмой, и уверял, что он прекрасно с ней уживается. Но Ванцзи знал - до сумасшествия и потери контроля не так далеко, и не так много надо. Вэй Ин выбрал тех, кто оказался в оппозиции против целого мира - с одной стороны, просто кучка селян, которые, кажется и особыми способностями кроме Вэнь Цинь не обладали, а с другой... А с другой стороны - Вэнь Нин, оживший мертвец, лютый и бесконтрольный. И это ужасало вдвойне.

Это восхищало. Восхищало то, что Вэй Усянь не отступился от своих принципов, и единожды произнеся клятву-желание, запуская фонарик, продолжал заступаться за слабых и помогать тем, кто в этом нуждался. И Ванцзи мог понять этот порыв. Ему, наверно, такой смелости не доставало - он бы не решился пойти против дяди, против брата, против правил Ордена и старейшин. Поэтому, он искренне восхищался Усянем.

И все же, и все же...

Что-то не давало покоя. Что-то тревожило. Он верил ему, верил словам Вэй Ина. И не верил. Не понимал, зачем тому темный путь. Не понимал, зачем печать. Почему не покаяться, не признаться, не сдать печать и не вернуться на путь меча. Его точно простят. Он слишком весомая фигура. И глава ордена Цзян заступится. Ванцзи был в этом уверен. Светом можно сделать гораздо больше.  Именно поэтому он принял решение. Ему нужно было попробовать поговорить с парнем еще раз - один на один, с глазу на глаз. Поговорить, выслушать и уговорить. Уговорить сдать Вэнь Нина и Вэнь Цинь, и может тогда остальных просто отпустят. Это же малая цена за спокойствие.

Сохранив свои планы в тайне, обозначив уход из Облачных глубин необходимостью ночной охоты в дальних угодьях, Ванцзи направился к горе Луанцзан. Он надеялся до последнего быть незамеченным, но не вышло. Услышав голос Усяня и свое имя, Ванцзи остановился, завел руку за спину, сжимая пальцы на Бичэне, глядя на парня прямо, разве что чуть губы поджал и кивнул. Проходить он не собирался. Может удастся увести Вэй Ина за пределы и нормально поговорить...

Вэй Ина как всегда было очень много. Он светился радостью, эмоциями, настроением. Говорил, говорил много. В этот раз по теме, но много. В такие моменты Лань Чжаню казалось, что он все же не выдержит, что этой дружбе не случиться. И несмотря на то, что знакомы были не один год, да и прошли всякое разное, привыкнуть к этому второй нефрит никак не мог. 
В душе снова зацарапались кошки, заскребли ощутимо. Три месяца. Три месяца он ходил по миру, искал его, искал хоть малейший след, переживал. Даже до Безночного города добрался. И когда нашел - испытал не облегчение. И до сих пор не мог успокоиться и принять. Неистово, почти до непролитых слез и сжатого рукой сердца, хотелось помочь, хотелось протянуть руку и вывести отсюда, чтобы больше никогда-никогда не возвращаться.  Но Вэй Ин этого не хотел.
"Неужели все, через что мы прошли для тебя ничего не значит? И дядя был прав - ничего хорошего от тебя ждать не приходится?"

- Любую защиту легко снять, если знать, как, - негромко произнес Ванцзи, все так же глядя на Вэй Ина. "Тебе ли не знать". - Но, если бы пришлось ждать, я бы подождал.
На предложение подняться он только снова, едва заметно мотнул головой, сжимая пальцы на Бичэне сильнее. Он не хотел туда идти. Он не хотел видеть этих людей. Он не хотел, чтобы они видели его. Он не хотел сталкиваться с дитем, что с ним делать он не знал, терялся и... - в целом, не испытывал желания взаимодействовать с теми, кто все еще считался врагом. Даже если верил в этой малой частью своего сердца.

- Мы можем?.. - незаконченный вопрос. Как его правильно сформулировать? Поговорить? Так уже сейчас говорят. Отойти подальше? Ну так их и тут никто не слышит. - Прогуляться? - ответ как-то пришел сам по себе. Это было максимально ненавязчиво и правильно. Он не пришел поучать (ладно, пришел, но). Он просто хотел увидеть Усяня еще раз. Просто убедиться, что тот в порядке. Что ему можно помочь. Спасти. Вытянуть. Кто это сделает, как не он, Ванцзи? Тот, кого сам Вэй Ин хотел видеть другом. Потому и стоял - нерушимо, вышколенно, глядя прямо, глаза в глаза, и ждал ответ.

- Подождал бы, - коротко кивнул Ванцзи, ничего больше не объясняя.
Подождал бы, потому что надо поговорить. Попытаться достучаться. Или хотя бы получить ответы, понять мотивацию, которая самому Лань Чжаню была пока сильно непонятна. Подождал бы и ждал, сколько понадобилось бы.
В груди колет болью: а что если... если Вэй Ин сейчас откажется?.. Просто развернется и уйдет...
Ванцзи понимал, он пойдет следом, даже если придется отбиваться, сражаться. Но пойдет. Он должен поговорить. Даже если придется разнести всю гору по кускам, по камушкам.
Но Усянь соглашается и с души падает камень. Между тем мелькает мысль, что можно попробовать в диалоге увести его подальше, ближе к городам, ближе к цивилизации. И если в процессе удастся уговорить, объяснить, донести - то и увести дальше. А потом отдать Цзян Чэну в руки. И все наладится. Ванзци знал, что так можно, что так должно сработать.
И когда слышит это "не начинай", резко останавливается, будто спотыкается на ровном месте. Внутри захлестывает возмущением, которое срывается с губ привычным Ланевским тоном, тем который Усянь уже слышал в доме, на месте убийства наследника ордена Вэнь.
- Вэй Ин!
Это упрямство выбивало из колеи. Усянь хотел, чтобы поняли и услышали его, но при этом абсолютно не желал слышать никого вокруг. Хотелось взять за плечи и хорошенько встряхнуть.
Пальцы сжались на Бичэне сильнее, Ванзци мотнул головой и поднял глаза на парня, пытаясь унять эту бурю в своей душе.

Ванцзи внезапно понял, что так сильно его обижало. Да-да, именно обижало. Тот, кто всегда напрашивался в близкие друзья, кто казалось бы хотел доверять и требовал доверия, сейчас просто обесценивал его, Лань Чжаня, чувства. Сразу ставил его на один уровень со всеми. Сразу видел в нем того, кто будет говорить о конкретном.
Да, Вэй Ин был прав. Да, Лань Чжань хотел поговорить. Да, о темном пути. Но совершенно в другом разрезе, совершенно с другими чувствами. Иначе стал бы он приходить? Рано или поздно, гора окажется осажена так же, как был осажен Безночный город. Это вопрос времени. Люди всегда стремятся уничтожить то, что их пугает и что им непонятно, что кажется им опасным.
Вэй Ин, он же старейшина Илин - был опасным и непонятным для целого мира.
И только для него, для Ванцзи - он был опасным сам для себя. И для тех людей, с которыми находился.
И сейчас...его обвиняют...
Ванцзи замирает ровно в тот момент, когда Усянь прислоняется спиной к дереву, отходит на полшага назад, напротив - снова заводит руку за спину, и окидывает Ина взглядом. Тот кажется уставшим. Даже за улыбкой, в глазах, скрывается какая-то боль...или страх... Ванцзи не может разобрать. Но то, что он видит, его не устраивает. Он хочет помочь, защитить, укрыть - но сложно спасти того, кто не хочет быть спасенным.
Ванцзи только поджимает губы, опуская глаза.
- Мгм, - он кивает, сильнее сжимая пальцы на мече - самое сильное проявление эмоций с его стороны, как для человека, который особо никогда не показывал наружу все то, что творилось внутри.
- Каждый день случается что-то новое... - Ванцзи снова поднимает голову. - Знаешь... говорят, что жизнь такая странная штука, что если человек умирает, от этого ничего не меняется. Что все остальное идет своим чередом. И больно только тем, кто лишился этого человека...
Он знает как это. Он уже терял. И отца, и мать. Тех, кого любил. У него остался брат. И у него все еще остался Вэй Ин. Хотя...
"Какое может быть дело до моей души постороннему человеку?"
- Если я умру, что изменится в твоей жизни? - Ванцзи снова поднял глаза, заглядывая в черный омут Усяня, ища там ответы. Зная, почему спросил именно так.

- Я не собираюсь, - Ванцзи просто покачал головой, снова упрямо поджимая губы. А после только усмехнулся, глянув куда-то в сторону поверх головы Вэй Ина. Он знал, что его в этом всем вышибало из равновесия больше всего. Это не было похоже на злость или раздражение, хотя наверное на последнее походило больше всего. Просто потому, что тот, кто всегда называл его, Ванцзи, упрямцем, упрямился еще хуже. Даже сейчас...
- Ты говоришь мне, что ты согласен на разговор, если я буду говорить, а не говорить полунамеками. А сам себя ведешь не так же? Ты не ответил на мой вопрос, Вэй Ин. Что изменится в твоей жизни? Должен я или не должен - это мое решение, не так ли? И все же - кто Я для тебя?
Чтобы объяснить строптивому воспитаннику ордена Цзян, сначала нужно было выудить из него эмоции, и существенно отличные от тех, которые он всем показывал; выудить иные слова, отличные от тех, которые он произносил. Вэй Ин защищался, и было странным, что он, всегда довольно проницательный, сейчас откровенно считал, что никто не видит, что он изворачивается и врет.
Ванцзи снова вдохнул и выдохнул, и снова посмотрел на Усяня. Очень хотелось взять и встряхнуть его, сильно, так, чтобы очнулся. Чтобы понять, что вынудило парня ступить на этот путь и так яро его защищать.
- Ради чего это все, Вэй Усянь? Можешь ли ты ответить? В первую очередь, самому себе.

Как можно было говорить с тем, кто не хотел говорить. Как можно было понять и принять сторону того, кто даже не собирался прояснить свою позицию по этому поводу.
Вэй Ин так хотел, чтобы его поддержали, чтобы поверили в то, что он делает, что просто отказывался что-либо объяснять.
Ванцзи только вздохнул, на короткий момент прикрывая глаза, и после открывая их снова, глядя в спину удаляющемуся парню.
- Ты ведешь себя, как подросток, который несколько лет назад перебрался через стену Облачных Глубин, - Ванзци даже не двигается. - Подросток, у которого отнимают любимую игрушку. Подросток, который не умеет выразить свои мысли и желания ртом, и поэтому в очередной раз устраивает истерику, стуча ногами по земле, требуя отдать то, что принадлежит ему. Ты хочешь, чтобы я понял тебя, но не собираешься ничего объяснять. Что я должен понять, Вэй Ин?  Как я могу оказаться на твой стороне, если я не знаю, где эта сторона?
Второй Нефрит только покачал головой.
- Никогда не требуй с других то, что не можешь выполнить сам, более того, что даже не собираешься сам выполнять. Ты сейчас эгоистично думаешь только о себе, забывая о тех, кого хотел бы называть друзьями. Тебе все равно, что мы думаем, что мы чувствуем, какую боль испытываем. Ты лелеешь только свое, то, что спрятал где-то глубоко в душе, и теперь не подпускаешь никого. Мне поговорить с Вэнь Цинь, чтобы понять, что с тобой происходит?
Ванцзи, тот Ванцзи, который обычно молчал, глядя только непроницаемым взглядом, сейчас, можно сказать, разразился тирадой. Но просто иначе уже было нельзя. Иначе, как еще можно было объяснить этому упрямцу, что не ради гибели всех этих людей, а ради него самого...все это... Если дядя узнает, где сейчас Ванзци... 300 ударов ферулой покажутся раем. Он это знал. Но все равно пришел. Вот только Вэй Ин понимать этого не желал. И это болело куда более сильно.